Cherchez l'homme
23.04.2011 в 23:26
Пишет Forge:Название: Скрытое
Пейринг: Майкрофт/Шерлок
Жанр: PWP, ангст
Рейтинг: R
Размер: мини
Самари: срывая маски
Дисклаймер: отказываемся
читать дальше
Капает, капает на подоконник.
Монотонно, с частотой сорок восемь капель в минуту. Шерлок уже даже не считает, он проверил целых три раза. Больше здесь все равно нечем заняться.
В этом дурацком месте ему в принципе нечего делать, жаль только родителям не объяснишь. Они отчего-то уверены, что каждому воспитанному мальчику необходимо получить образование. Шерлок не понимает, зачем ему читать бессмысленные стишки и знать, сколько весит атом. Он не видит логики ни в рифмах, ни в законах, ни в словах и поступках учителей. Вокруг него одни идиоты. Опять.
Кап-кап-кап-кап.
Хорошо, именно здесь и именно сейчас он в одиночестве, никто не знает о том, что у него есть ключи от чердака. Шерлок тихонько фыркает себе под нос: ещё бы кто-нибудь догадался, вся кровь от мозгов отлила к…
Он тяжело сглатывает и снова вслушивается в частый стук. Скоро, скоро всё закончится. Отсюда, из-под самой крыши дорога видна до горизонта, осталось только разглядеть чёрную машину на чёрном слякотном асфальте.
И все наладится. Он обещал.
Дождь льёт уже неделю.
В это время года приходится смириться с его монотонным бубнением. По стеклу скользят неровные дорожки воды.
Майкрофт морщится на заднем сидении такси и отодвигается глубь. Он не любит, когда ему что-то не ясно. Когда вместо пейзажа за окном – мутные дождевые витражи.
Майкрофт не понимает, что он здесь делает.
Получение образования - одна из необходимых и важнейших целей в жизни человека. Он сам только рад возможности продемонстрировать свои знания, свою интеллектуальную подкованность. Он гордится возможностью: ведь образование – это, прежде всего, возможность двигаться дальше. Досадно, что не все это понимают.
Такси останавливается у тяжёлых чугунных ворот.
Дождь упруго барабанит по ткани зонта. Майкрофт внимательно смотрит под ноги, обходя лужи на брусчатке. Минует небольшую лестницу и вздрагивает, когда тёмная тень ныряет под его зонтик и хватает его под руку.
— Ну, привет, Шерлок, — вздыхает он.
Голос у него уставший, недовольный, совсем как раньше, когда приходилось объяснять пожилым тётушкам, живущими по соседству, куда исчезли все их бегонии, и что торчит из-за пазухи у его перемазанного в земле брата.
До четырёх лет Шерлок был уверен, что бегония – самое ядовитое растение на земле.
Сейчас он так же тихонько стоит рядом с Майкрофтом, хотя в поле зрения не наблюдается ни одной старушки. Он чувствует, как внимательный взгляд моментально распарывает его игру по швам.
— Откуда это? — как бы между прочим спрашивает Майкрофт, стряхивая с зонта тяжёлые капли. Они мутными стекляшками разлетаются в разные стороны. Шерлок молчит, капли плюхаются в грязь.
Шерлок завидует каплям.
— Разучился говорить? Не стоит испытывать мое терпение, мне и так пришлось срочно переносить очень важные встречи, беспокоить людей.
Шерлок знает, что ничего такого уж срочного он не отменял. Да и вообще не с работы ехал, иначе бы не взял такси, уж кто-кто, а Майкрофт любит указать остальным на своё положение: прикатил бы в служебной машине.
Тонкие пальцы с силой сжимаются на темной ручке. Это у них семейное – длинные пальцы. У мамы такие же, иногда она даже играет гостям на старом пианино.
Везде мокро, ветрено и холодно, и Шерлока знобит, конечно же, только поэтому. Он тянет на себя тяжёлую дверь, и вздрагивает, когда тонкие пальцы так же сильно сжимаются на его плече.
— Пусти. — Шерлок смотрит вглубь холла, не оборачиваясь на Майкрофта. Он знает, что тот не пустит. — Драка была, потому и вызывали. Я не виноват.
Майкрофт только сильнее стискивает худое плечо брата, ожидая объяснений. Он не любит, когда ему что-то не ясно.
Внутри него закипает злоба. У Шерлока разбита губа, под глазом наливается синяк, но он старательно прячет глаза и, кажется, ничего рассказывать не собирается.
Майкрофт тянет его в холл, в тусклом свете лампы разглядывает искалеченное лицо Шерлока. Царапины на нежных щеках, сгусток запекшейся крови на губе. Он никак не может понять: как это могли допустить?
— Где администрация?
Шерлок вдруг дёргается, вырывается из захвата:
— Майкрофт, не надо! Давай просто уедем! — Он по-прежнему отводит взгляд. Смотрит в сторону, на свои ботинки, куда угодно, только не на брата.
Майкрофт осторожно берёт его за подбородок, заставляет поднять голову и посмотреть себе в глаза.
— Шерлок, — говорит он очень чётко. Злость бурлит в нём, лопается пузырями. — Где администрация?
— Первая дверь направо.
— Жди меня здесь.
В кабинете директора Майкрофт медленно, по каплям, выпускает всю свою злость наружу.
Кап-кап-кап-кап.
Местный повар таскает из кладовой херес для десертов, вон там, у стены видны маленькие пятнышки – это он не удержался и отхлебнул из горлышка прямо в полуночной темноте спящей школы.
Кап-кап – сорвалось со второго подбородка. Шерлок не видел, но он уверен, что все так и было. Если бы кто-нибудь, кроме него, тоже умел смотреть – жилось бы не совсем погано. Наверняка. А так его снова пнули, когда он рассказал историю о хересе на большой перемене. Сказали, что он врун и задавака.
Сами они… Только и говорят, что про футбол, и про глупые кино, и про то, кто что себе представляет, когда…
Шерлок мотает головой. Не будет он вспоминать, не будет, одна маленькая мысль – и Майкрофт поймет всё сам, прочитает, догадается.
— Образцовое заведение! — гремит из кабинета.
Спокойно. Шерлок нервно облизывается, чувствуя привкус крови во рту. Спокойно. Никто ничего не понял. Синяки от драки очень удачно наложились на те, другие, которые появились раньше.
Озноб не проходит, и мурашки пробегают по спине от каждого резкого слова. Таким тоном можно резать… да всё что угодно, собственно говоря. Шерлок не любит этот тон.
Вот бы можно было просто взять, выйти на блестящую дорогу и идти, идти, и чтобы не ждать Майкрофта, не возвращаться больше никогда ни домой, ни в эту душную общую спальню. Шерлок спокойно копается во внутренностях лабораторной крысы, но его тошнит от чавкающих звуков, доносящихся из-под одеяла на соседней кровати. Он не выдержит еще одну ночь.
Ключ, висящий на груди, кажется, прожигает кожу. Если его не заберут отсюда, он спрячет наверху всё необходимое и уедет далеко-далеко. Ну, возьмет он не херес, а денег, невелика разница.
Шерлок вздыхает и прислоняется к сырой штукатурке.
Стены здесь отвратительно серого цвета, а мебель громоздкая, нелепая.
Майкрофт злится. Он уже давно не был в такой ярости.
Напротив него в кресле с высокой спинкой — директор Диппет. Он так безмятежен, что Майкрофт ненавидит его всего от кончиков старомодных ботинок до редких волосков, гладко зачесанных на лоснящуюся лысину.
— Вы должны были разобраться, — цедит Майкрофт в который раз. — На кону ваша репутация! Вы видели его лицо? Как вы это допустили?
— Мистер Холмс, — монотонно повторяет директор, — мы сделали все, что могли. Участники драки были наказаны.
Диппет фальшиво улыбается, всё поглядывает на занавешенное дождем окно. И крутит, крутит пальцами обручальное кольцо. Майкрофт понимает, что всё бесполезно: директор Диппет мыслями уже давно дома, ужинает с семьёй.
— Наш разговор не окончен, — отрезает Майкрофт.
Выходя из кабинета, он осторожнейше прикрывает дверь, хотя на самом деле мучительно хочется шарахнуть ею о косяк. Майкрофт Холмс очень хорошо умеет сдерживать свои желания.
Шерлок ждёт его в коридоре, стоит, прислонившись к стене. Он сутулится, словно хочет казаться меньше. Хотя куда меньше – он и так слишком худой, бледный, почти прозрачный. Ярость сменяется вязким, стыдным, давно забытым чувством. Сердце наливается свинцом.
Майкрофт вздыхает:
— Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Опять лить какие-то скользкие слова, которые ничего не значат. Зачем? Шерлок не знает. Мысленно он начинает продумывать, что и где надо стянуть.
Опять всё делать самому. Конечно, ожидаемо, но отчего-то так обидно, что во рту начинает горчить. Шерлок наклоняется завязать шнурок, путается в собственных локтях и коленях, в последнее время они стали чересчур угловатыми, выгибающимися, будто на шарнирах. Ему неудобно одновременно ковыряться в узлах и пытаться вытереть о плечо глаза.
Ещё чего не хватало. Он не девчонка.
Шерлок упрямо шмыгает носом, сдавая себя с потрохами. Лучше бы его дразнили так, за кудрявую челку, за узкие плечи и кожу, на которой любая царапина заживала неделями.
Неженка. Нельзя быть неженкой в школе для мальчиков.
Он выпрямляется слишком резко, и утыкается прямо в плотный тёмный жилет. На нём почти такой же, только дешевле, форменная тряпка. Шерлок не понимает, как можно добровольно напяливать на себя этот ужас. Жилет пахнет мокрой шерстью, чуть-чуть, больше – сигаретным дымом – курил водитель такси. Дорогущим одеколоном едва различимо. Последний запах нельзя почувствовать, не прижавшись вплотную к…
Что-то не сходится. Грудная клетка под жилетом почти не вздымается, словно Майкрофт… Шерлок поднимает глаза, моргая, прогоняя назойливых черных мушек. Так и есть.
Майкрофт стоит, затаив дыхание, и внимательно разглядывает трещину, змеящуюся от плинтуса к лепнине. Решил тоже игнорировать брата. Нечестно. Нечестно!
Шерлоку хочется вцепиться в лацканы пиджака и тряхнуть изо всех сил, чтобы прилизанные волосы растрепались, чтобы Майкрофт вспомнил, что он не «ответственное лицо», а его брат, и должен сказать им, чтобы они перестали!
— Прекращай истерику, — обращается Майкрофт к трещине. Шерлок проводит ладонью по лицу — и вправду мокро. — Будь любезен, веди себя прилично, и постарайся в ближайшие два месяца не ввязываться в переделки, меня не будет в стране. — Узкое лицо кривится, как от зубной боли. — Не хватало только мотаться через океан из-за твоего ребячества.
И он разворачивается. И шагает к выходу. Шерлок смотрит на безупречно прямую спину. Два месяца… А если его поймают, вернут сюда, и никто больше не приедет, что бы ни случилось? Шерлок чувствует, как его желудок начинает покрываться инеем изнутри.
— Стой! — Он не хочет кричать, но всё равно выходит громко. — Пойдем, я… Я согласен поговорить. Только не здесь. — Шерлок оглядывается вокруг, но иного выхода нет: или доверить Майкрофту чердачное секретное место, или остаться один на один с целым светом. — Иди сюда.
Майкрофт останавливается у дверей. Он до сих пор не понимает, зачем он здесь. Не он, нет - родители должны были вбить в эту сумасшедшую кудрявую голову всё об опасностях открытых конфликтов, о престижности образования…
Всё о порядках и обычаях частных школ.
— Майкрофт, пойдём же. — Шерлок тянет его за рукав.
Майкрофт послушно разворачивается, следует вслед за Шерлоком по лабиринтам коридоров и бесконечным лестницам.
Воздух здесь затхлый и влажный. Он пахнет тайнами. Всем тем, что скрывают под подушками встречающиеся им опрятно одетые юноши, тем, что запирают на ключ в своих столах высококвалифицированные преподаватели.
Все частные школы одинаковы.
Майкрофт разжимает пальцы Шерлока, стискивающие его рукав, и дальше они идут, держась за руки. Пальцы у Шерлока ледяные. Майкрофт мнёт их, греет в своих ладонях.
Определенно, эта школа не подходит ему. Точнее, Шерлок не подходит для этой школы. Он вообще не подходит для жизни – слишком другой. Слишком открытый, слишком угловатый, слишком не похожий.
Слишком нежный.
Майкрофт поглаживает большим пальцем его руку. Сердце его невозможно тяжёлое, разомлевшее, а все чувства там – в этих прикосновениях. Не нужно было приезжать. Не нужно было брать его за руку.
— Мы пришли, — торжественно говорит Шерлок.
— Замечательно, — тянет Майкрофт.
Они на чердаке. Здесь полно всякого хлама – колченогие мольберты, распухшие от сырости куски картона, ободранные стулья, низенькие столики, покрытые толстым слоем пыли. По углам - развесистые волокна паутины.
У тусклого окна табуретка, на которой аккуратная стопка книг. Шерлок проворно забирается по ней на высокий подоконник, устраивается там, свесив ноги на эту импровизированную подставку.
Майкрофт медленно ходит между грудами рухляди. Ну что за отвратительное место!
— Майкрофт, я хочу сказать тебе одну вещь, — начинает Шерлок.
— Я слушаю тебя.
Он выходит из-за гор хлама, брезгливо вытирая платком ладони. Медленно приближается к окну. Вид отсюда прекрасный – изумрудный газон, величественные аллеи, уходящая вдаль дорога. Всё резкое, гранёное, словно сотворённое художником-кубистом. Только дождь всё портит, размывает отчётливую панораму.
Капает, капает на подоконник.
Шерлок вздыхает и начинает быстро тараторить, словно боится передумать:
— Они не оставляют меня в покое. Они все. Джон Айрис, например, всё время трогает меня в душе. Я понимаю – им надо себя трогать. Это отвратительно, я слушаю их вздохи по ночам, но я всё понимаю. Только зачем они трогают меня? А вчера Эрик Фитч залез ко мне в кровать. Он огромный, потный, он схватил меня за задницу и стал засовывать свой мерзкий палец…
Кап-кап, капают слезы по щекам Шерлока.
Майкрофт внимательно слушает. Едкий, удушливый жар заполняет его волнами. Сейчас он чувствует, насколько изъедено все у него внутри. Скоро он станет совсем полым.
Шерлок замолкает внезапно, словно наткнувшись на неведомую преграду. Майкрофт смотрит на его ресницы, заворожено следит за прозрачной, хрустальной слезой скользящей по щеке. Словно в полусне он мягко стирает ее и облизывает палец.
Слёзы у Шерлока горькие. Да и вообще, горечь растекается по всему телу, делает его тяжёлым. Точно, когда он последний раз сидел у дантиста, заморозка на вкус была такая же. От нее деревенело нёбо.
От взгляда Майкрофта деревенеет мозг. Где-то на другом конце Вселенной крошечная фигурка размахивает руками, истошно вопит что-то, но у Шерлока заложило уши. Дождь, наконец-то, прорывается на чердак, истощённый, лишённый влаги, прорывается мутью перед глазами. Крошечная фигурка понимает, что происходит, но она далеко, она так мала, ей еще только предстоит вырасти в огромную ледяную звезду логики. А сейчас её захлестывает чернота.
Кап-кап-кап-кап.
Нет больше этого звука. Никаких звуков больше нет. Бесшумно падают на пол книги, когда Шерлок невольно отшатывается от руки Майкрофта. Он не знает, почему он это делает. Шерлок не терпит чужих прикосновений, ему рассказывали, что ещё в пелёнках он начинал реветь, когда его брал на руки, кто угодно.
Кто угодно, кроме Майкрофта.
Почему же сейчас ему хочется нырнуть брату под локоть, юркнуть в дверь и скатиться вниз, чем быстрее, тем лучше?
У Майкрофта тонкие пальцы. Это у них семейное.
Шерлок не очень понимает, что такое семья, но он уверен, что там друг с другом такого не делают.
Тонкие пальцы снова касаются его щеки, скользят по ней вниз, вдоль линии волос, обводят челюсть, и смыкаются на воротнике форменной рубашки. Оказывается, Майкрофт очень сильный, раньше он не был таким. Он даже выше стал, почти до потолка вытянулся, хотя, может быть, Шерлок выдумывает, быть может, у него начались галлюцинации от того, что рывок вышиб из него дух. Ноги, по ощущениям, болтаются в милях от тверди, в спину упирается оконный откос. Слова Майкрофта ввинчиваются в сознание, не преодолевая ватное беззвучие, а словно бы напрямую проникают внутрь.
— Просто ты очень красивый.
Шерлок слишком нежен для школы, для всей этой жизни. Он слишком нежен для этих неумелых, прыщавых дрочеров.
— Я покажу тебе, — шепчет Майкрофт в приоткрытый розовый рот, — Я покажу тебе, как это бывает.
— Не надо, — тихо просит Шерлок.
И Майкрофта коротит, дёргает, несёт куда-то вперёд и вверх.
Губы у Шерлока холодные. Майкрофт лижет их, не отпускает, пока тот не начинает отчаянно вертеть головой.
— Майкрофт, ты не в себе…
— Не в себе, – соглашается Майкрофт, и чуть прикусывает плотную мочку его уха. – Тебе придется потерпеть… Ни с кем тебе не будет так хорошо.
Майкрофт закрывает глаза. Под закрытыми веками — бешеный калейдоскоп вырвавшихся на свободу воспоминаний: Шерлок в одном полотенце на бёдрах юркает в свою комнату из душа… Шерлок нежится на пляже, под мягким солнцем, на его коже — тончайший узор из белого песка… Шерлок идет босяком по самой кромке воды, море лижет его пятки… Шерлок облизывает губы, сосредоточенно решая какую-то задачу в тетради; на щеках его – тень от ресниц… Шерлок сладко потягивается за завтраком … Шерлок… Шерлок, Шерлок, Шерлок…
Столько раз он пытался всё сказать. Но как же, как? Шерлок, я с ума по тебе схожу?
— Шерлок, я с ума по тебе схожу, — шепчет Майкрофт в напряженную, такую сладкую, сладкую шею.
— Не надо… Майкрофт, ну пожалуйста…
Шерлок упирается ладонями в его плечи. Очень хорошо, очень удобно, что подоконник такой высокий. Майкрофт стягивает с Шерлока форменный жилет, раздирает пальцами пуговицы на рубашке.
Кожа у него бархатная. Неправдоподобно мягкая. Майкрофт водит ладонями по его груди, ласкает розовые бутоны сосков. Шерлок вздрагивает, коснувшись обнажённой спиной холодного стекла, а потом вздрагивает ещё и ещё, когда Майкрофт обводит языком нежные ореолы.
Шерлок мечтает стать холодной бесчувственной машиной, потому что собственное тело может выйти из-под контроля, а в бунт механизмов он не верит. Позднее он даже попробует вывести алгоритм превращения, будет месяцами напролёт преобразовывать плоть при помощи самых разных веществ.
Но даже если расчистить весь чердак, удалить с жёсткого диска лишнее, невозможно стереть то, что отпечатывается сейчас в каждой клетке.
Безысходность огненного дыхания Майкрофта вонзается между ребрами, навылет проходит, обжигает. Прижимаясь к скользкой поверхности, Шерлок выгибается навстречу этому жестокому рту. Под резкий треск расходящейся ширинки понимает, что единственные звуки, которые он может действительно слышать – его рыдания.
Его стоны.
Он ненавидит собственные тонкие пальцы – это у них семейное.
Они ужасно смотрятся в тёмных волосах Майкрофта, чьи кудри безжалостно усмирены и практически приклеены к черепу. Шерлок отталкивает брата, когда тот опускается на колени.
Шерлок тянет за липкие напомаженные пряди, непроизвольно вскидывая бедра, почти соскальзывая с подоконника. Он не знает, что делает и зачем. Неужели человек может пережить такое, и не сойти с ума? Не умереть немедленно от переизбытка… всего.
Он тянет и отталкивает. Отталкивает и тянет. И влажный язык скользит туда-сюда, под заданный ритм.
Наверное, это как расстрел. Пули уже выпущены из винтовок, уже летят, разрывая воздух, и не отвратить их, не сбежать, и остается только ждать, когда они вонзятся в тело, рассылая по нервам сигналы тревоги – последнюю боль…
…Первый оргазм. И пыльный воздух захламленной комнаты отказывается заливаться в грудь.
Кап-кап-кап-кап – стучит за спиной неугомонный дождь, медленно вытекая обратно.
— Ты обманул меня, ты обещал... сказал что все наладится, — шепчет Шерлок, переведя дыхание.
— Обманул, мой хороший, — соглашается Майкрофт. Он сидит на полу под окном, прислонившись спиной к ледяной стене. Глаза его пусты, пальцы нервно, безостановочно двигаются.
Когда-нибудь Шерлок отыщет все ответы. Когда-нибудь он сможет снова доверять. А пока Майкрофт прижимается щекой к его узкой щиколотке, переживая вновь и вновь те бессовестные, упоительные минуты счастья.
Просто всё. Не осталось сил. Всё выжжено, изъедено внутри. Майкрофт Холмс слишком долго сдерживал свои желания.
Он собирает воедино осколки воспоминаний. Тщательно, скрупулёзно, каждую мелочь. Мозаика дождя на стекле. Приоткрытые губы Шерлока. Дыхание. Стоны. Вкус – юный, медовый...
Просто он очень красивый. Невообразимо, немыслимо было уступить его прыщавым соседям по комнате.
Невообразимо. Немыслимо.
Майкрофту часто снятся странные сны. В них он нормальный. Его сердце не сходит с ума в присутствии Шерлока. Ему снится, что брат сам заглядывает ему в лицо, берет за руки. Майкрофт ничего не чувствует - это так легко!
Майкрофт мечтает, чтобы его сердце сейчас остановилось. Но это был бы слишком счастливый финал.
Капает, капает на подоконник. Монотонно, с частотой сорок восемь капель в минуту.
Конец
URL записиПейринг: Майкрофт/Шерлок
Жанр: PWP, ангст
Рейтинг: R
Размер: мини
Самари: срывая маски
Дисклаймер: отказываемся
читать дальше
In a dream I was a werewolf
My soul was filled with crystal light
Lavender ribbons of rain sang
Ridding my heart of mortal fright
My soul was filled with crystal light
Lavender ribbons of rain sang
Ridding my heart of mortal fright
Cocorosie, «Werewolf»
~оОо~
Капает, капает на подоконник.
Монотонно, с частотой сорок восемь капель в минуту. Шерлок уже даже не считает, он проверил целых три раза. Больше здесь все равно нечем заняться.
В этом дурацком месте ему в принципе нечего делать, жаль только родителям не объяснишь. Они отчего-то уверены, что каждому воспитанному мальчику необходимо получить образование. Шерлок не понимает, зачем ему читать бессмысленные стишки и знать, сколько весит атом. Он не видит логики ни в рифмах, ни в законах, ни в словах и поступках учителей. Вокруг него одни идиоты. Опять.
Кап-кап-кап-кап.
Хорошо, именно здесь и именно сейчас он в одиночестве, никто не знает о том, что у него есть ключи от чердака. Шерлок тихонько фыркает себе под нос: ещё бы кто-нибудь догадался, вся кровь от мозгов отлила к…
Он тяжело сглатывает и снова вслушивается в частый стук. Скоро, скоро всё закончится. Отсюда, из-под самой крыши дорога видна до горизонта, осталось только разглядеть чёрную машину на чёрном слякотном асфальте.
И все наладится. Он обещал.
Дождь льёт уже неделю.
В это время года приходится смириться с его монотонным бубнением. По стеклу скользят неровные дорожки воды.
Майкрофт морщится на заднем сидении такси и отодвигается глубь. Он не любит, когда ему что-то не ясно. Когда вместо пейзажа за окном – мутные дождевые витражи.
Майкрофт не понимает, что он здесь делает.
Получение образования - одна из необходимых и важнейших целей в жизни человека. Он сам только рад возможности продемонстрировать свои знания, свою интеллектуальную подкованность. Он гордится возможностью: ведь образование – это, прежде всего, возможность двигаться дальше. Досадно, что не все это понимают.
Такси останавливается у тяжёлых чугунных ворот.
Дождь упруго барабанит по ткани зонта. Майкрофт внимательно смотрит под ноги, обходя лужи на брусчатке. Минует небольшую лестницу и вздрагивает, когда тёмная тень ныряет под его зонтик и хватает его под руку.
— Ну, привет, Шерлок, — вздыхает он.
Голос у него уставший, недовольный, совсем как раньше, когда приходилось объяснять пожилым тётушкам, живущими по соседству, куда исчезли все их бегонии, и что торчит из-за пазухи у его перемазанного в земле брата.
До четырёх лет Шерлок был уверен, что бегония – самое ядовитое растение на земле.
Сейчас он так же тихонько стоит рядом с Майкрофтом, хотя в поле зрения не наблюдается ни одной старушки. Он чувствует, как внимательный взгляд моментально распарывает его игру по швам.
— Откуда это? — как бы между прочим спрашивает Майкрофт, стряхивая с зонта тяжёлые капли. Они мутными стекляшками разлетаются в разные стороны. Шерлок молчит, капли плюхаются в грязь.
Шерлок завидует каплям.
— Разучился говорить? Не стоит испытывать мое терпение, мне и так пришлось срочно переносить очень важные встречи, беспокоить людей.
Шерлок знает, что ничего такого уж срочного он не отменял. Да и вообще не с работы ехал, иначе бы не взял такси, уж кто-кто, а Майкрофт любит указать остальным на своё положение: прикатил бы в служебной машине.
Тонкие пальцы с силой сжимаются на темной ручке. Это у них семейное – длинные пальцы. У мамы такие же, иногда она даже играет гостям на старом пианино.
Везде мокро, ветрено и холодно, и Шерлока знобит, конечно же, только поэтому. Он тянет на себя тяжёлую дверь, и вздрагивает, когда тонкие пальцы так же сильно сжимаются на его плече.
— Пусти. — Шерлок смотрит вглубь холла, не оборачиваясь на Майкрофта. Он знает, что тот не пустит. — Драка была, потому и вызывали. Я не виноват.
Майкрофт только сильнее стискивает худое плечо брата, ожидая объяснений. Он не любит, когда ему что-то не ясно.
Внутри него закипает злоба. У Шерлока разбита губа, под глазом наливается синяк, но он старательно прячет глаза и, кажется, ничего рассказывать не собирается.
Майкрофт тянет его в холл, в тусклом свете лампы разглядывает искалеченное лицо Шерлока. Царапины на нежных щеках, сгусток запекшейся крови на губе. Он никак не может понять: как это могли допустить?
— Где администрация?
Шерлок вдруг дёргается, вырывается из захвата:
— Майкрофт, не надо! Давай просто уедем! — Он по-прежнему отводит взгляд. Смотрит в сторону, на свои ботинки, куда угодно, только не на брата.
Майкрофт осторожно берёт его за подбородок, заставляет поднять голову и посмотреть себе в глаза.
— Шерлок, — говорит он очень чётко. Злость бурлит в нём, лопается пузырями. — Где администрация?
— Первая дверь направо.
— Жди меня здесь.
В кабинете директора Майкрофт медленно, по каплям, выпускает всю свою злость наружу.
Кап-кап-кап-кап.
Местный повар таскает из кладовой херес для десертов, вон там, у стены видны маленькие пятнышки – это он не удержался и отхлебнул из горлышка прямо в полуночной темноте спящей школы.
Кап-кап – сорвалось со второго подбородка. Шерлок не видел, но он уверен, что все так и было. Если бы кто-нибудь, кроме него, тоже умел смотреть – жилось бы не совсем погано. Наверняка. А так его снова пнули, когда он рассказал историю о хересе на большой перемене. Сказали, что он врун и задавака.
Сами они… Только и говорят, что про футбол, и про глупые кино, и про то, кто что себе представляет, когда…
Шерлок мотает головой. Не будет он вспоминать, не будет, одна маленькая мысль – и Майкрофт поймет всё сам, прочитает, догадается.
— Образцовое заведение! — гремит из кабинета.
Спокойно. Шерлок нервно облизывается, чувствуя привкус крови во рту. Спокойно. Никто ничего не понял. Синяки от драки очень удачно наложились на те, другие, которые появились раньше.
Озноб не проходит, и мурашки пробегают по спине от каждого резкого слова. Таким тоном можно резать… да всё что угодно, собственно говоря. Шерлок не любит этот тон.
Вот бы можно было просто взять, выйти на блестящую дорогу и идти, идти, и чтобы не ждать Майкрофта, не возвращаться больше никогда ни домой, ни в эту душную общую спальню. Шерлок спокойно копается во внутренностях лабораторной крысы, но его тошнит от чавкающих звуков, доносящихся из-под одеяла на соседней кровати. Он не выдержит еще одну ночь.
Ключ, висящий на груди, кажется, прожигает кожу. Если его не заберут отсюда, он спрячет наверху всё необходимое и уедет далеко-далеко. Ну, возьмет он не херес, а денег, невелика разница.
Шерлок вздыхает и прислоняется к сырой штукатурке.
Стены здесь отвратительно серого цвета, а мебель громоздкая, нелепая.
Майкрофт злится. Он уже давно не был в такой ярости.
Напротив него в кресле с высокой спинкой — директор Диппет. Он так безмятежен, что Майкрофт ненавидит его всего от кончиков старомодных ботинок до редких волосков, гладко зачесанных на лоснящуюся лысину.
— Вы должны были разобраться, — цедит Майкрофт в который раз. — На кону ваша репутация! Вы видели его лицо? Как вы это допустили?
— Мистер Холмс, — монотонно повторяет директор, — мы сделали все, что могли. Участники драки были наказаны.
Диппет фальшиво улыбается, всё поглядывает на занавешенное дождем окно. И крутит, крутит пальцами обручальное кольцо. Майкрофт понимает, что всё бесполезно: директор Диппет мыслями уже давно дома, ужинает с семьёй.
— Наш разговор не окончен, — отрезает Майкрофт.
Выходя из кабинета, он осторожнейше прикрывает дверь, хотя на самом деле мучительно хочется шарахнуть ею о косяк. Майкрофт Холмс очень хорошо умеет сдерживать свои желания.
Шерлок ждёт его в коридоре, стоит, прислонившись к стене. Он сутулится, словно хочет казаться меньше. Хотя куда меньше – он и так слишком худой, бледный, почти прозрачный. Ярость сменяется вязким, стыдным, давно забытым чувством. Сердце наливается свинцом.
Майкрофт вздыхает:
— Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Опять лить какие-то скользкие слова, которые ничего не значат. Зачем? Шерлок не знает. Мысленно он начинает продумывать, что и где надо стянуть.
Опять всё делать самому. Конечно, ожидаемо, но отчего-то так обидно, что во рту начинает горчить. Шерлок наклоняется завязать шнурок, путается в собственных локтях и коленях, в последнее время они стали чересчур угловатыми, выгибающимися, будто на шарнирах. Ему неудобно одновременно ковыряться в узлах и пытаться вытереть о плечо глаза.
Ещё чего не хватало. Он не девчонка.
Шерлок упрямо шмыгает носом, сдавая себя с потрохами. Лучше бы его дразнили так, за кудрявую челку, за узкие плечи и кожу, на которой любая царапина заживала неделями.
Неженка. Нельзя быть неженкой в школе для мальчиков.
Он выпрямляется слишком резко, и утыкается прямо в плотный тёмный жилет. На нём почти такой же, только дешевле, форменная тряпка. Шерлок не понимает, как можно добровольно напяливать на себя этот ужас. Жилет пахнет мокрой шерстью, чуть-чуть, больше – сигаретным дымом – курил водитель такси. Дорогущим одеколоном едва различимо. Последний запах нельзя почувствовать, не прижавшись вплотную к…
Что-то не сходится. Грудная клетка под жилетом почти не вздымается, словно Майкрофт… Шерлок поднимает глаза, моргая, прогоняя назойливых черных мушек. Так и есть.
Майкрофт стоит, затаив дыхание, и внимательно разглядывает трещину, змеящуюся от плинтуса к лепнине. Решил тоже игнорировать брата. Нечестно. Нечестно!
Шерлоку хочется вцепиться в лацканы пиджака и тряхнуть изо всех сил, чтобы прилизанные волосы растрепались, чтобы Майкрофт вспомнил, что он не «ответственное лицо», а его брат, и должен сказать им, чтобы они перестали!
— Прекращай истерику, — обращается Майкрофт к трещине. Шерлок проводит ладонью по лицу — и вправду мокро. — Будь любезен, веди себя прилично, и постарайся в ближайшие два месяца не ввязываться в переделки, меня не будет в стране. — Узкое лицо кривится, как от зубной боли. — Не хватало только мотаться через океан из-за твоего ребячества.
И он разворачивается. И шагает к выходу. Шерлок смотрит на безупречно прямую спину. Два месяца… А если его поймают, вернут сюда, и никто больше не приедет, что бы ни случилось? Шерлок чувствует, как его желудок начинает покрываться инеем изнутри.
— Стой! — Он не хочет кричать, но всё равно выходит громко. — Пойдем, я… Я согласен поговорить. Только не здесь. — Шерлок оглядывается вокруг, но иного выхода нет: или доверить Майкрофту чердачное секретное место, или остаться один на один с целым светом. — Иди сюда.
Майкрофт останавливается у дверей. Он до сих пор не понимает, зачем он здесь. Не он, нет - родители должны были вбить в эту сумасшедшую кудрявую голову всё об опасностях открытых конфликтов, о престижности образования…
Всё о порядках и обычаях частных школ.
— Майкрофт, пойдём же. — Шерлок тянет его за рукав.
Майкрофт послушно разворачивается, следует вслед за Шерлоком по лабиринтам коридоров и бесконечным лестницам.
Воздух здесь затхлый и влажный. Он пахнет тайнами. Всем тем, что скрывают под подушками встречающиеся им опрятно одетые юноши, тем, что запирают на ключ в своих столах высококвалифицированные преподаватели.
Все частные школы одинаковы.
Майкрофт разжимает пальцы Шерлока, стискивающие его рукав, и дальше они идут, держась за руки. Пальцы у Шерлока ледяные. Майкрофт мнёт их, греет в своих ладонях.
Определенно, эта школа не подходит ему. Точнее, Шерлок не подходит для этой школы. Он вообще не подходит для жизни – слишком другой. Слишком открытый, слишком угловатый, слишком не похожий.
Слишком нежный.
Майкрофт поглаживает большим пальцем его руку. Сердце его невозможно тяжёлое, разомлевшее, а все чувства там – в этих прикосновениях. Не нужно было приезжать. Не нужно было брать его за руку.
— Мы пришли, — торжественно говорит Шерлок.
— Замечательно, — тянет Майкрофт.
Они на чердаке. Здесь полно всякого хлама – колченогие мольберты, распухшие от сырости куски картона, ободранные стулья, низенькие столики, покрытые толстым слоем пыли. По углам - развесистые волокна паутины.
У тусклого окна табуретка, на которой аккуратная стопка книг. Шерлок проворно забирается по ней на высокий подоконник, устраивается там, свесив ноги на эту импровизированную подставку.
Майкрофт медленно ходит между грудами рухляди. Ну что за отвратительное место!
— Майкрофт, я хочу сказать тебе одну вещь, — начинает Шерлок.
— Я слушаю тебя.
Он выходит из-за гор хлама, брезгливо вытирая платком ладони. Медленно приближается к окну. Вид отсюда прекрасный – изумрудный газон, величественные аллеи, уходящая вдаль дорога. Всё резкое, гранёное, словно сотворённое художником-кубистом. Только дождь всё портит, размывает отчётливую панораму.
Капает, капает на подоконник.
Шерлок вздыхает и начинает быстро тараторить, словно боится передумать:
— Они не оставляют меня в покое. Они все. Джон Айрис, например, всё время трогает меня в душе. Я понимаю – им надо себя трогать. Это отвратительно, я слушаю их вздохи по ночам, но я всё понимаю. Только зачем они трогают меня? А вчера Эрик Фитч залез ко мне в кровать. Он огромный, потный, он схватил меня за задницу и стал засовывать свой мерзкий палец…
Кап-кап, капают слезы по щекам Шерлока.
Майкрофт внимательно слушает. Едкий, удушливый жар заполняет его волнами. Сейчас он чувствует, насколько изъедено все у него внутри. Скоро он станет совсем полым.
Шерлок замолкает внезапно, словно наткнувшись на неведомую преграду. Майкрофт смотрит на его ресницы, заворожено следит за прозрачной, хрустальной слезой скользящей по щеке. Словно в полусне он мягко стирает ее и облизывает палец.
Слёзы у Шерлока горькие. Да и вообще, горечь растекается по всему телу, делает его тяжёлым. Точно, когда он последний раз сидел у дантиста, заморозка на вкус была такая же. От нее деревенело нёбо.
От взгляда Майкрофта деревенеет мозг. Где-то на другом конце Вселенной крошечная фигурка размахивает руками, истошно вопит что-то, но у Шерлока заложило уши. Дождь, наконец-то, прорывается на чердак, истощённый, лишённый влаги, прорывается мутью перед глазами. Крошечная фигурка понимает, что происходит, но она далеко, она так мала, ей еще только предстоит вырасти в огромную ледяную звезду логики. А сейчас её захлестывает чернота.
Кап-кап-кап-кап.
Нет больше этого звука. Никаких звуков больше нет. Бесшумно падают на пол книги, когда Шерлок невольно отшатывается от руки Майкрофта. Он не знает, почему он это делает. Шерлок не терпит чужих прикосновений, ему рассказывали, что ещё в пелёнках он начинал реветь, когда его брал на руки, кто угодно.
Кто угодно, кроме Майкрофта.
Почему же сейчас ему хочется нырнуть брату под локоть, юркнуть в дверь и скатиться вниз, чем быстрее, тем лучше?
У Майкрофта тонкие пальцы. Это у них семейное.
Шерлок не очень понимает, что такое семья, но он уверен, что там друг с другом такого не делают.
Тонкие пальцы снова касаются его щеки, скользят по ней вниз, вдоль линии волос, обводят челюсть, и смыкаются на воротнике форменной рубашки. Оказывается, Майкрофт очень сильный, раньше он не был таким. Он даже выше стал, почти до потолка вытянулся, хотя, может быть, Шерлок выдумывает, быть может, у него начались галлюцинации от того, что рывок вышиб из него дух. Ноги, по ощущениям, болтаются в милях от тверди, в спину упирается оконный откос. Слова Майкрофта ввинчиваются в сознание, не преодолевая ватное беззвучие, а словно бы напрямую проникают внутрь.
— Просто ты очень красивый.
Шерлок слишком нежен для школы, для всей этой жизни. Он слишком нежен для этих неумелых, прыщавых дрочеров.
— Я покажу тебе, — шепчет Майкрофт в приоткрытый розовый рот, — Я покажу тебе, как это бывает.
— Не надо, — тихо просит Шерлок.
И Майкрофта коротит, дёргает, несёт куда-то вперёд и вверх.
Губы у Шерлока холодные. Майкрофт лижет их, не отпускает, пока тот не начинает отчаянно вертеть головой.
— Майкрофт, ты не в себе…
— Не в себе, – соглашается Майкрофт, и чуть прикусывает плотную мочку его уха. – Тебе придется потерпеть… Ни с кем тебе не будет так хорошо.
Майкрофт закрывает глаза. Под закрытыми веками — бешеный калейдоскоп вырвавшихся на свободу воспоминаний: Шерлок в одном полотенце на бёдрах юркает в свою комнату из душа… Шерлок нежится на пляже, под мягким солнцем, на его коже — тончайший узор из белого песка… Шерлок идет босяком по самой кромке воды, море лижет его пятки… Шерлок облизывает губы, сосредоточенно решая какую-то задачу в тетради; на щеках его – тень от ресниц… Шерлок сладко потягивается за завтраком … Шерлок… Шерлок, Шерлок, Шерлок…
Столько раз он пытался всё сказать. Но как же, как? Шерлок, я с ума по тебе схожу?
— Шерлок, я с ума по тебе схожу, — шепчет Майкрофт в напряженную, такую сладкую, сладкую шею.
— Не надо… Майкрофт, ну пожалуйста…
Шерлок упирается ладонями в его плечи. Очень хорошо, очень удобно, что подоконник такой высокий. Майкрофт стягивает с Шерлока форменный жилет, раздирает пальцами пуговицы на рубашке.
Кожа у него бархатная. Неправдоподобно мягкая. Майкрофт водит ладонями по его груди, ласкает розовые бутоны сосков. Шерлок вздрагивает, коснувшись обнажённой спиной холодного стекла, а потом вздрагивает ещё и ещё, когда Майкрофт обводит языком нежные ореолы.
Шерлок мечтает стать холодной бесчувственной машиной, потому что собственное тело может выйти из-под контроля, а в бунт механизмов он не верит. Позднее он даже попробует вывести алгоритм превращения, будет месяцами напролёт преобразовывать плоть при помощи самых разных веществ.
Но даже если расчистить весь чердак, удалить с жёсткого диска лишнее, невозможно стереть то, что отпечатывается сейчас в каждой клетке.
Безысходность огненного дыхания Майкрофта вонзается между ребрами, навылет проходит, обжигает. Прижимаясь к скользкой поверхности, Шерлок выгибается навстречу этому жестокому рту. Под резкий треск расходящейся ширинки понимает, что единственные звуки, которые он может действительно слышать – его рыдания.
Его стоны.
Он ненавидит собственные тонкие пальцы – это у них семейное.
Они ужасно смотрятся в тёмных волосах Майкрофта, чьи кудри безжалостно усмирены и практически приклеены к черепу. Шерлок отталкивает брата, когда тот опускается на колени.
Шерлок тянет за липкие напомаженные пряди, непроизвольно вскидывая бедра, почти соскальзывая с подоконника. Он не знает, что делает и зачем. Неужели человек может пережить такое, и не сойти с ума? Не умереть немедленно от переизбытка… всего.
Он тянет и отталкивает. Отталкивает и тянет. И влажный язык скользит туда-сюда, под заданный ритм.
Наверное, это как расстрел. Пули уже выпущены из винтовок, уже летят, разрывая воздух, и не отвратить их, не сбежать, и остается только ждать, когда они вонзятся в тело, рассылая по нервам сигналы тревоги – последнюю боль…
…Первый оргазм. И пыльный воздух захламленной комнаты отказывается заливаться в грудь.
Кап-кап-кап-кап – стучит за спиной неугомонный дождь, медленно вытекая обратно.
— Ты обманул меня, ты обещал... сказал что все наладится, — шепчет Шерлок, переведя дыхание.
— Обманул, мой хороший, — соглашается Майкрофт. Он сидит на полу под окном, прислонившись спиной к ледяной стене. Глаза его пусты, пальцы нервно, безостановочно двигаются.
Когда-нибудь Шерлок отыщет все ответы. Когда-нибудь он сможет снова доверять. А пока Майкрофт прижимается щекой к его узкой щиколотке, переживая вновь и вновь те бессовестные, упоительные минуты счастья.
Просто всё. Не осталось сил. Всё выжжено, изъедено внутри. Майкрофт Холмс слишком долго сдерживал свои желания.
Он собирает воедино осколки воспоминаний. Тщательно, скрупулёзно, каждую мелочь. Мозаика дождя на стекле. Приоткрытые губы Шерлока. Дыхание. Стоны. Вкус – юный, медовый...
Просто он очень красивый. Невообразимо, немыслимо было уступить его прыщавым соседям по комнате.
Невообразимо. Немыслимо.
Майкрофту часто снятся странные сны. В них он нормальный. Его сердце не сходит с ума в присутствии Шерлока. Ему снится, что брат сам заглядывает ему в лицо, берет за руки. Майкрофт ничего не чувствует - это так легко!
Майкрофт мечтает, чтобы его сердце сейчас остановилось. Но это был бы слишком счастливый финал.
Капает, капает на подоконник. Монотонно, с частотой сорок восемь капель в минуту.
Конец
@музыка: крофт;
@темы: Майкрофт, Братья Холмс, Шерлок